К весне 2004-го мне стало окончательно ясно, что в пуританском акустическом режиме я долго не протяну. Не то, чтобы я не верил в возможность дальнейшего развития в рамках этой формы – верил, но чисто теоретически, а практически мне было неохота делать какие-либо усилия в этом направлении. Каждый автор своих песен, хоть как-то соотносящийся с роком, мечтает о бэкапе за спиной, громком и ритмичном, то нежном, а то яростном, а что далеко не у всех он есть – зависит, как правило, от вредности душевной автора, которому претит блуждать, набивать шишки и портить себе нервы в лабиринтах неизбежных компромиссов с тем, что называется человеческий фактор. Мне же хотелось электрогитарных заводок, джемов длинных, началов и кончин но нескольку минут, общения на сцене, волшебства, когда новая музыка рождается в пересекающихся энергетических потоках между людьми – того, что у меня было с Kurten и по чему я так соскучился. Кроме того, песни песнями, дело хорошее, но мой манифест миру в не меньшей мере содержит и отношение к живому электрическому звуку и исполнительству. Так что ничего другого не оставалось, как вывесить на сайте объявление и начать тормошить знакомых. Мне многого не надо было – гитарист, басист и барабанщик. Классика. Я предвидел, что будет сложно, но к тому, с чем пришлось столкнуться, оказался не вполне готов.

Я рассчитывал, что всё будет, примерно как в Швеции – я нахожу ребят, которые: 1. примерно ориентированы на ту же музыку, что и я, или хотя бы такие, с которыми у меня будут достаточно широкие поля пересечения интересов 2. умеют играть 3. заинтересовались бы моим пронзительным творчеством; репетируем, и вперёд. Без лишних осложнений. С русскими я последний раз играл вместе аж в 91-м и аж в Мурманске, и тогда всё было примерно так же. Но, как оказалось, душа московского музыканта начала третьего тысячелетия настроена совершенно по-другому.

Обломы следовали по всем пунктам моей маленькой программы. Оказалось, что музыкантов схожей со мной ориентации тут, типа, нету. Вообще. Я в упор не хотел этому верить, но если кто и слышал что-то про Янга или Кейва, так исключительно в обьёме чего-то там про розы по MTV и саундтрека к Dead Man. Ни о каком знакомстве с великими, как я считаю, концепциями живого выступления и расстановки приоритетов в роке не могло быть и речи. Я был бы уже рад и ценителям инди-попа, которые, например, шляются пачками вокруг Mejeriet в Люнде (это где мы репетировали), но здесь это представлялось тоже совершенно инопланетным. Может, потенциальные единомышленники и существовали, но крайне талантливо шифровались. А помимо единомышления, мне было особо нечего предложить – в таком случае оставалось бабло, а чего бабло. Всё, что я мог пообещать – столько же денег за выступление, сколько мне самому. Негусто, на данном этапе, а продолжительность данного этапа я затруднялся определить. И мне абсолютно претила сама идея – что люди будут со мной играть только за плату. Всё понятно, капитализм – он более-менее как комплекс природных констант в мире человечьем, но это значило начинать с самого неправильного из возможных концов.

Отдельной главой импозантно стоял Петя Акимов, который с самого начала был позитивно настроен касательно сотрудничества и вообще поднимал мне тонус каждый раз, когда я его видел и слышал, но он был слишком занят своими девками (Арефьева, Теуникова, Никитаева), чтобы отдаться мне в нужной степени, и, потом, я не мог придумать значительных ролей клавишам в моих песнях, только эпизодические, не говоря уже о виолончели. То же самое с флейтой, так что Хельга никак не могла мне помочь.

Насчёт умения играть. Тут ко мне вернулись, как кошмарный сон про повторный призыв в армию, исполненные идиотизма времена и настроения Мурманского музыкального училища, где я обретался с 90-го по 96-й. Я вспомнил, что слово ”профессионализм”, в определённом контексте и с определённым содержанием, может вызывать у меня рвотный рефлекс. Далее – по категориям.

Гитаристы

Эти чётко делились на две категории. Первая: ”Мне нравятся твои песни, у меня даже гитара есть, я, правда, ни с кем не играл, ну дома с чуваками только если…” Вторая: ”Стив Вай, Сатриани, Мальмстин, и когда зарплата?” В обеих мне ничего не светило, но первая как-то вызывала куда больше понимания. Поэтому я возблагодарил Хаос, или кто там у нас, когда на горизонте нарисовался

Михаил ”Майк” Логинов
Он поступил крайне просто. Увидев объявление на сайте, что я ищу соратников, написал мне из своего Саратова, где к нему как-то попала моя запись. Я, честно говоря, сперва подумал, что это типичная первая категория, и довольно прохладно ответил, что, мол, попробовать-то можно, но никаких гарантий, никакой ответственности с моей стороны за его бытиё в Москау, и тэ дэ. Он напомнил о себе пару раз, а потом взял да и приехал. Представляете? Он мне понравился сразу. Красивый, умный и серьёзный. И в героях держит АС/ DC, что, учитывая состояние окружающего культурного поля, почти что Бликса Баргельд. И гитара есть, и играть умеет. Когда нужно – мало, что особо ценно.

В Саратове он играл во всяких бэндах, из них, по его словам, достоин упоминания Overtude. Целый год жил, учился и играл в Техасе. Играл с местными некую тяжёлую альтернативу. Сам он это отрицает, но я подозреваю, что американским воздухом ему занесло в организм правильное отношение к гитаризму и рок-музыке в целом. В его игре плотно сидит Ангус Янг, забавно слышать, например, в ”Достоевском” эти мясистые риффы и точные соло после расхлябанного Адамовского чёса. И именно он придумал нынешнее название группы. Сейчас он учится на мехмате в Саратовском универе, совершенно непостижимые для меня вещи, но большую часть времени умудряется проводить в Москве, где мы с ним, так сказать, мочим рок в наше удовольствие.

Басисты

Создалось впечатление, что именно у этих ребят как-то особенно густо с личными проблемами. Первый с ходу предложил поучить меня правильно аранжировывать мои песни. Его этому в музучилище научили. Второй так бухал, что пришлось с ним расстаться… этот момент меня очень позабавил, несмотря на свою грустность – до сих пор во всех коллективах, где мне приходилось играть, самым вдохновенным алконавтом неоспоримо был я. Третий предложил выбор – он или наш тогдашний барабанщик. Да-с. Я начал тоскливо думать, что примерно так оно всю дорогу и будет, но тут, на одной тусовке в Точке, я увидел на сцене человека по имени

Дмитрий ”Хот” Архипов
В тот момент он басил в довольно весёлой команде Beton Trevel . Где Хельга Патаки тоже бывает. И очень, скажу я вам, неплохо выглядел при этом. Что и как именно он басил – было непонятно, но явной лажи слышно не было. Я порасспарашивал Хельгу, она выразилась в рекомендательном смысле, и я Хоту позвонил. Как оказалось, он учился играть на скрипке, в целом идентифицирует себя как гитарист, но почему бы и нет. Он чертовски музыкальный парень, и его интуиция во многом заменяет недостаток собственно органических басовых навыков и знания того места на поле, где мы находимся и двигаемся. Он быстро врубился, что такое минимализм, и я очень возрадовался этому. В его голове постоянно взрываются музыкальные сверхновые и вращаются галактики, он вываливает на меня массу разнообразной культурной информации, в частности, о своих прочих проектах (The Pornofilm, АРХИВЪ, Окно, Экспансия, Sin Nombre, Дерьмовый Пепелац) и этому я тоже радуюсь. Мне уже самому захотелось послушать эти записи. Он периодически прикладывает руку к реализации в различных формах такой вещи, как Сказки Хельги Патаки. В свободное от творчества времени он учится на медбрата – малость слишком сурово, на мой вкус, но он что-то в этом находит.

Когда я был примерно в том же возрасте (Майк младше меня на 14 лет, Хот аж на 18), то мои музыкальные навыки не шли ни в какое сравнение с тем, что они умеют сейчас. Я был просто романтическим гадёнышем с кучей всяческих диффузных wannabe , и такими же были большинство моих друзей и знакомых. Некоего рода прогресс в русском обществе налицо.

Барабанщики

Ооо, эти… Эти, они вообще – ууу… Ну, не секрет, что барабанщиков, в сравнении с другими специалистами, мало, и поэтому они очень избалованы вниманием и востребованностью. Барабанщиком быть трудно, и это легко понять. Каждый, кто может хоть как-то прилично стучать, играет в нескольких группах и вообще очень занят. Мне особенно трудно было заинтересовать кого-либо из них именно в музыкальном плане, с моей любовью к удручающе базовым медитативным ритмам и минимуму брейков. Многие отказывались, послушав записи. От многих я слышал стандартный, как я понял, вопрос: ”А у тебя есть что-нибудь типа фанка или латины?” Какая, в задницу, латина… Многие из них питают тёплые чувства к кошмарной группе Dream Theater, которая для меня олицетворяет почти всё наихеровейшее, что может быть в роке. Сколько раз на репетициях я вспоминал Давида Олауссона, который вообще не барабанщик, на самом-то деле, или Томаса Уайдлера (The Bad Seeds) и Ральфа Молина (Crazy Horse), эти-то – барабанщики! Настоящие! Они же откуда-то взялись, и им играть так, как они играют, интересно, судя по всему…
В общем, сейчас к нам присоединился представитель этого таинственного племени по имени

Василий Спиридонов
Два Васи в банде – прикинь, да. Он живёт в Видном, и мне его порекомендовал уважаемый Сергей Суворов (знаменит, среди прочего, своим басизмом в нынешнем составе Арефьевского Ковчега, звукорежиссурой многих её альбомов, и записью моей Безобразной Оперы в 92-м). Вася говорит мало и играет сдержанно, что мне как бальзам на душу. Когда барабанщик трещит, как дятел – это худшее, что может случиться с рок-группой. То немногое, что он счёл нужным рассказать о своём прошлом – это работа в группе Сикорский Бэнд, о настоящем – сотрудничество с коллективами Зеркало и Тройной Бурбон. Он любит Денниса Чэмберса и Дейва Вэкла. Ну ладно.

Мне хорошо с этими ребятами. Я надеюсь, что и дальше будет хорошо. Но, как видно, и это не зависит от страны, денег или собственно музыки, я должен нести в уголке души эту горечь – готовность, на стэндбай, остаться опять одному с гитарой и песенками. Иншалла, или кто у нас там.