«Проект четырёх» — супермегагруппа, основанная в 2021 году Константином Арбениным, Вадимом Курылёвым, Кириллом Комаровым и Василием К. Как супергеройские мстители, музыканты собираются редко, но метко — для записи песен, которые просто необходимо услышать в тот или иной момент. Так было с первой работой проекта «Фрик-шоу», когда «ощущение сжимающегося пространства» только набирало свои обороты. Так произошло и сейчас, с выходом трека «Новый Брехт», когда уже каждый глоток свежего воздуха на счету.
Преимущество такого коллектива заключается в преумножении творческой силы и уверенности, что ты не сошёл с ума, а тебя всё-таки окружают здравомыслящие люди, готовые отстаивать свою позицию. Помните притчу про прутики и веник? Что-то в этом духе.
«Объединяясь с музыкантами, которые манифестируют себя в других жанрах, я надеюсь, что мы объединяем разные эстетики ради общей этической задачи и здравого смысла. Это то, что называется общечеловеческими ценностями, как бы ни глумились над этим словосочетанием телевизионные пропагандисты. Объединяясь, мы отвоевываем для себя пространство для жизни и творчества, в том числе и индивидуального. По крайней мере, пытаемся». Кирилл Комаров
Почему же «Проект четырёх» вдруг вспомнил про основателя эпического театра Бертольда Брехта, сотрясшего классическую театральную сцену XX века своим оригинальным подходом? Да потому что всё на свете повторяется, лишь в новых декорациях и с новыми мощными игрушками, а люди читающие и рассуждающие «уже видели это в Симпсонах». В смысле, читали у Брехта. А до этого в какой-нибудь книжке про Римскую империю, а до этого, прости господи, в Библии.
«Это не оптимизм, скорее, это некое знание и понимание законов природы и истории. Можно назвать это прецедентным знанием — по аналогии с прецедентным правом. Именно потому, что мы читали Брехта (и не только его), развитие дальнейших событий не является для нас секретом». Константин Арбенин
Этим знанием, этим если не оптимизмом, то неким утешением и решили поделиться музыканты в попытке предотвратить упадок духа и растущую панику. Конечно, одна песня мир не спасет. Но она определённо даст понять, что ты не одинок, что происходящее вокруг действительно неправильно и всё это — абсурдный театр. Но у каждой неудачной постановки есть своё окончание. А после него ты идёшь домой и живёшь свою свободную и полную радостей жизнь.
Послушать сингл можно на разных стриминговых площадках.
Песня «Новый Брехт» была написана ещё до известных политических событий. Но писалась она в надежде, что самые мрачные предсказания не станут явью, не так ли?
Вадим Курылёв: Брехт говорил, что написание пьесы требует большей вдумчивости и больше времени, чем нужно для развязывания войны. Поэтому искусство чаще всего не успевает — войны начинаются раньше, чем можно успеть предупредить о них. Однако это не значит, что не надо ничего писать. Ведь любая история может повториться…
Константин Арбенин: Когда писалась эта песня, уже всё было понятно. Вся генеральная линия давно себя обозначила и всякому зрячему была видна. Я уже много лет пишу об этом, весь альбом ЗИМОВЬЯ ЗВЕРЕЙ «Новейшая хронология» посвящён наблюдениям и размышлениям о том, куда движется отечество, да и мир в целом. И мы вместе с ними, естественно — как частички этого мира и атомы этого отечества. Так что «Брехт» не был предупреждением, это была констатация носящихся вокруг настроений, тенденций.
Василий К.: Могу заметить, что увидел его примерно за месяц до «военной спецоперации», и тогда это противопоставление «мы — Запад», хоть и несомненное, показалось вряд ли достойным песни. А потом… каждый образ — просто выгляни в окошко. Вообще, в искусстве стать пророком в сторону минус довольно несложно — возьми что-то в окружающем, что тебе не нравится, заметь тренд и вектор, усугуби, опиши кудряво, и готово. Скорее всего, будущее тебе хоть о чем-то мрачно подтверждающе кивнет. Но этот текст — просто шедевр ещё и потому, что проявился во временном контексте. Во время сочинения таких вещей, как мне кажется, творишь с мольбой в душе — пронеси, чашу, а. Теперь, похоже, жанр дистопии для нас потерян на значительное время — чего ещё тут выдумывать.
Что ощущает человек (в данном случае — вы), когда осознает, что антиутопия — больше не вымысел, а реальность? Что в такой ситуации ему остается делать?
Вадим Курылёв: Я отношусь к тем людям, для которых в целом это не стало неожиданностью. Однако крутой исторический поворот в любом случае сильно меняет контекст всего, что мы делаем. Поэтому моментальных рецептов и правил, как себя вести и что делать дальше — их просто нет.
Василий К.: Как просыпаюсь — выть охота. Наверное, не терять человечности, пока физически возможно.
Кирилл Комаров: Нужно пределить для себя приоритеты и постараться найти баланс между новым миром и своими ценностями. Другими словами, нужно постараться выжить, не потеряв себя. Хотя бы попытаться.
Константин Арбенин: У БГ есть точная фраза: «Научи нас дышать под водой». Вот мне кажется, что мы — я и близкие мне люди — учимся дышать под водой. Это не всегда получается, и непонятно, хватит ли кислорода, не превратится ли вода в цемент… Ничего не понятно. Но приходится учиться, потому что есть цель — вернуться однажды из антиутопии в нормальную жизнь, вынырнуть. Поэтому надо сохранять здравый смысл — внутри себя и вокруг себя. Не быть проводником, а тем более пособником перевёрнутой морали, продолжать делать своё дело, гнуть свою линию и жить свою жизнь. Сохранить всё это под водой, под давлением всей массы антиутопии.
Насколько в наши времена, по вашим ощущениям, важна роль артиста и его творчества?
Константин Арбенин: Артисты бывают разные. Есть артисты – просто артисты, они просто обслуживают свою публику и являются её отражением. То есть они демонстрируют то, что от них требуется, выполняют заказ — публики, спонсора, власти. Это их работа, ничего личного. А есть артисты-творцы — это совсем другой тип, это создатели смыслов и концепций, философы. Они задают направление мысли и определяют нравственные ориентиры. У таких артистов совсем другая публика, она не диктует, а вслушивается. Диалог такого художника с его публикой — тонкая обоюдная работа души. И в критические времена этот диалог особенно важен, потому что он помогает выжить и выдержать обеим сторонам. Такой артист ничем не ниже писателя, режиссёра, композитора, он не может оставаться в стороне от духа времени, от насущных проблем: рефлексия, переживание и осмысление — это и есть дело его жизни. Он тоже автор, творец, а не просто исполнитель, даже если он поёт или читает чужие слова. И каждое его творение — будь то спектакль, песня, концерт — это высказывание. А всякое высказывание разрушает энтропию.
Василий К.: Я сейчас продолжаю играть в разных городах, вижу, что люди благодарны, а меня примерно до следующего утра отпускает. То есть, что сам могу видеть — настолько.
Вадим Курылёв: Ближайшее время покажет, чья роль важна в этом мире, а чья — нет…
Есть прогнозы на тему того, как в ближайшее время будет развиваться музыкальная индустрия?
Константин Арбенин: Вот эта тема меня совершенно не волнует, я не думаю об этом. Наверное, потому что я никогда к музыкальной индустрии себя не относил. У меня другие интересы — я как раз создаю смыслы, а не развлекаю… Да и вообще, давайте сначала избежим ядерного апокалипсиса, отойдём от этой пропасти, а потом уже будем думать о всяких частностях.
Вадим Курылёв: Для меня сочетание слов музыка и индустрия — это какой-то бред, нонсенс. Желаю музыкальной индустрии полного краха, и пусть бизнесмены наживаются на чём другом. Но желаю большого подъёма и великих свершений самой Музыке.
Василий К.: Хотелось бы надеяться, что живая музыка как явление не исчезнет, кроме военных оркестров. Дальше думать не получается.
Вы помните своё первое впечатление от знакомства с произведениями Брехта? Видели ли вы вживую спектакли по его пьесам?
Вадим Курылёв: «Трёхгрошовую оперу» я смотрел когда-то в Театре Ленсовета.
Василий К.: Именно песни из «Трёхгрошовой оперы» — да, сразу отметил, что просто классные песни. Её смотрел в театре, и «Доброго человека из Сезуана». Впечатлений масса, конечно, но что выделяется во всём — мастерское гармоничное сочетание глубины и развлекательности.
Константин Арбенин: Вживую не видел, я не настолько заядлый театрал. Я предпочитаю спектакли смотреть в записи, очень люблю старые телевизионные постановки и фильмы-спектакли. И на этом поле моё знакомство с Брехтом весьма обширно. Особенно я люблю ленинградский телеспектакль «Страх и отчаяние в Третьей империи» режиссёра Давида Карасика. Впервые я увидел его по телевизору в начале 90-х и до сих пор периодически пересматриваю. Там великолепные актёрские работы: Басилашвили, Копелян, Стржельчик, Шарко. Для меня это лучшая постановка Брехта. Ещё одно сильное впечатление, на этот раз даже более раннее, из детства — фильм-спектакль Театра Ленсовета «Люди и страсти». В этой постановке режиссёр Игорь Владимиров совместил разные пьесы немецких классиков, в том числе и «Кавказский меловой круг» Брехта. В этом спектакле как раз звучат зонги Геннадия Гладкова на стихи тех же немецких классиков. И вот эти стоящие в чёрных костюмах с белыми отложными воротниками Боярский и Алиса Фрейндлих и поющие брехтовские и гейневские зонги — для меня это вообще такой образ идеального синтетического театра XX века. Потом был телефильм Сергея Колосова «Дороги Анны Фирлинг» по пьесе «Мамаша Кураж и её дети», он тоже запал в душу в юности и так там и остался. И в нём тоже звучат очень неожиданные, нарочито атональные, но от этого ещё более пронзающие зонги Алексея Рыбникова, в исполнении Касаткиной и Джигарханяна. А уже во времена интернета я раскопал и посмотрел два телеспектакля 60-х годов: «Швейк во Второй мировой войне» Марка Захарова, который был запрещён к показу в связи с вводом советских войск в Прагу, и «Жизнь Галилея» Рубена Агамирзяна с Ефимом Копеляном в главной роли. Ну и не могу не вспомнить ещё одно явление — монолог Галилея в исполнении Высоцкого, из той же пьесы, но уже из спектакля Театра на Таганке. Эта запись издавалась на кассетах серии «Весь Высоцкий», и, конечно, была мною в своё время заслушана до дыр. К счастью, все эти сокровища сейчас без труда можно найти в сети, посмотреть и послушать. И убедиться в том, что произведения Брехта не потеряли своей актуальности, и вот это уже — к великому нашему несчастью… Да, кстати, года два назад я впервые прочитал рассказы Брехта и отрыл для себя его ещё и как прозаика. Так что, выходит, что Брехта в моей жизни довольно много, поэтому, наверное, он и проявился таким образом — проник в новый текст, став и вдохновителем его, и главной метафорой.
У участников «Проекта четырёх» есть свои личные музыкальные проекты. А какова ваша общая цель? Что вы приобретаете, объединяясь?
Василий К.: У нас, насколько могу судить, во многом схожий бэкграунд, и профсоюз, скажем так, один — нередко виделись в музыкальных ситуациях, и, видимо, оказались не противны друг другу. Насте Мурзич большое спасибо, это её идея — нас собрать. Непросто, несмотря на вышесказанное — да, каждый Вселенная авторская, каждый, как водится, нередко бывает ежом. Сейчас время раздора. Часто хочется просто свернуться в клубок, выставить все колючки и отключиться от всех и всего. Этому надо сопротивляться. Я получил истинные удовольствие и вдохновение от этого сотрудничества.
Вадим Курылёв: Хоть мы все и индивидуальные авторы, но над всеми нами всегда витает призрак The Beatles как символ содружества авторов-исполнителей. Рок-музыканты так или иначе всегда хотят соединяться в совместные проекты, это естественное стремление для всех нас. Тем более это важно, если мы имеем для воплощения социально-направленную песню, написанную кем-то из нас. Хотя мы и не планируем в дальнейшем обязательно сохранять формат социальных песен, но начали мы именно с этого, поскольку смысл объединиться в данном случае для нас увеличивается.
Константин Арбенин: У меня нет внятных рациональных объяснений нашей общей цели. Может быть, этот проект именно этим и интересен — никто из нас, его участников, никаких целей не преследует. Цели появляются сами, по ходу дела, рождаются вместе с песнями. Тут нет ничего, помимо взаимного уважения, симпатии, согласия и доверия. Когда Вадик Курылёв предложил мне сделать вот такой супер-квартет, я не обсчитывал перспективы, не размышлял о целях, я просто подумал: а что, это может получиться классно! И получается классно. И хотя у нас нет каких-то обозначенных планов, но после записи очередного трека хочется работать дальше.
Кирилл Комаров: Объединяясь с музыкантами, которые манифестируют себя в других жанрах, я надеюсь, что мы объединяем разные эстетики ради общей этической задачи и здравого смысла. Это то, что называется общечеловеческими ценностями, как бы ни глумились над этим словосочетанием телевизионные пропагандисты. Объединяясь, мы отвоевываем для себя пространство для жизни и творчества, в том числе и индивидуального. По крайней мере, пытаемся.
В описании к песне в соцсетях у вас написано, что Брехт помогает «осмыслить, преодолеть, обрести опору и надежду». Да и музыкально композиция оформлена бодро. Вы действительно сохраняете оптимизм на тему будущего?
Кирилл Комаров: Нет, мы притворяемся, а вы нас поймали. На самом деле всё безнадежно, и мы все скоро погибнем от ядерной бомбы. Если не от неё, то от человеческой глупости наверняка. Я ставлю на глупость. В этом и состоит мой оптимизм, опора и надежда.
Вадим Курылёв: Если бы мы не сохраняли оптимизм в целом, мы бы уже не делали ничего, наверное…
Василий К.: А если нет, что делать-то? Всем повеситься? Хрен тебе, сатана, не дождешься. Музыка к песне, которую Вадим сочинил, кстати — отличная стилизация под брехтовские зонги Вайля, с чувством кабаре, идеально достраивает текст.
Константин Арбенин: Это не оптимизм, скорее, это некое знание и понимание законов природы и истории. Можно назвать это прецедентным знанием — по аналогии с прецедентным правом. Именно потому, что мы читали Брехта (и не только его), развитие дальнейших событий не является для нас секретом.
А насчёт бодрого звучания… Мы же с ребятами объединяемся не для того, чтобы впадать в пессимизм. Мне кажется, предаваться унынию и отчаянию сподручней в одиночку. Было бы глупо и не убедительно, если бы мы вчетвером публично стали петь о том, как беспросветны перспективы и что вообще пора нам всем умирать. Каждый из нас способен на это сольно, для отчаяния компания не нужна. А четверо — это уже другое отношение к жизни, это тот случай, когда количество имеет значение и переходит в качество. В новое качество. Четверо — это значит, что вот уже мы встали, собрались и что-то затеяли вместе, то есть само объединение — это посыл к созидательному действию. И поэтому мы выдаём конструктивные формулировки: «Свобода — моя природа», «Время читать Брехта, время писать зонги». Эти главные фразы наших песен — антитезы к остальным их словам, констатирующим катастрофу. Это попытка двигаться к свету. То есть… я не знаю, насколько это можно назвать оптимизмом, но в этом точно есть вызов — вызов пессимизму, в том числе и собственному.