Дай себе 2008 2-й этаж Records Слушать весь альбом на last.fm Альбом в магазине издательства «Выргород». |
|
…all may change in a blink of an eye…
…гласит строчка в песне Скотта «Возводя Город Света». Хорошие песнописцы, среди прочего, потому и хороши, что заставляют банальность звучать как откровение, ну, или как откровеньице. Прекрасно. Слов (не путать с моментами их воспроизводства!) мало как ничего другого, пусть было бы меньше машин или разновидностей повидла из киви, и любая хоть чуть-чуть удавшаяся попытка стереть окислы с поверхности некогда предположительно сиявшего серебра приветствуется. Кроме того, верю – пишешь про темноту, не забудь упомянуть, что это тоннель. Пишешь про свет – не забудь упомянуть, что он в конце, а любому концу будет свой конец и так далее. Так честно, так надо, потому что так оно есть, любая система структурно устроена так же, как любая другая система в бесконечной иерархии, в микро- или в макросторону, поэтому и ты, и клоп-солдатик красно-чёрный, и молекула, и Гайя, и Вселенная могут чувствовать себя Вселенной. Таким же должен быть и твой писк, и мой, не кастрируй своего эманатора. Люблю и вдохновляюсь.
Так вот. Подтверждая правоту и мою и всех прочих достойных авторов, ВВС в конце ноль седьмого решил слиться. Пожалуйста, предвиденный чейндж. Правда, всё-таки не в мгновение ока… никогда не обращал внимание на родство слов «мгновение» и «мигать», а вот оно. ВВС, как и подобает благородному сэру, доиграл концерты, которые оставались в сезоне. Слив свой он мотивировал примерно так:
а. Тяжело! музыка слишком жёсткая, не моё это…
(кто может, представляйте себе его интонации)
Это, в общем-то, было правдой. При нашей первой встрече он сразу сказал, что не любит жёстко играть. Он честно боролся и старался всю нашу общую историю, иногда у него получалось, иногда нет – он начинал играть ну невыносимо криво, чувствовалось, что через силу. Это можно заметить в записи из Орландины от 14.12.07, висит в Неизданном. Его энергетика естественней вписывается в музыку той группы, где он сейчас играет – Зеркало. Ничего себе группа, кстати, если поменять дурацкую картинку на входной странице сайта, убрать оттуда доморощенные закидоны на эзотерику в стиле газетных гороскопов и исключить вербально-вокальную часть из творчества, совсем хорошо бы стало.
б. Тяжело! Денег нет совсем, загибаемся, на работу устраиваться надо…
Это да. Сказать мне нечего. То есть – не смог бы он по гастролям ездить. И, наверное, просто соотнёс наконец количество усилий, требовавшихся для работы с нами, в том числе – многочасовые путешествия с железом на спине и в руках из Видного и обратно, и экономическую отдачу, и сделал выводы.
Конечно, ещё про что-то он мне не стал говорить, да и не надо, формально меня это удовлетворило.
Далее – мой домысел, степень достоверности неизвестна:
с. На концерте в Запаснике я довольно заметно плеснул ему в лицо водой из бутылки, когда он вместо значившегося в сете произведения начал играть что-то неопознанное. Вполне цивилизованно обтёк и продолжал играть неопознанное, оставшееся неопознанным до самого конца. Ну, на его месте человек, например, с таким развитым эгом, как у меня, поимел бы ну если не обидищу, то обидку, хотя – освежиться почему не приятно. И, чёрт меня побери, я ему показал всем телом и всей мимикой, что не опознаём мы, надо же было как-то его остановить.
Жалко мне стало, хотя к тому времени мы и заехали куда-то, откуда, как можно было уже предположить, не было выезда. То есть, у нас не возникало сомнений в величайшей ценности того, что мы ретранслировали, но наметились контуры некоего кругового движения. Круги были изящными и радужными, как, например, наш с ним последний концерт, тоже висит на сайте, но… тёмно-зелёное начало слишком доминировать. В любом искусстве есть комплекс, свод свойств и методов, который считается священным и к которому дозволено обращаться бесчисленное количество раз – считается неиссякаемым источником, неопалимой купиной, ящичком универсальных отмычек и неразменным рублём. В нашем случае это о звуке, игре и аранжировках. Гитары, барабаны, тут низ, там верх. Наверное, оно и правильно, но мне с этим как-то скучновато стало. Я с этим пуританским подходом существовал уже много лет, я мог позволить себе эксперименты в записи, а на концерте звуковая картинка получалась одна и та же всю дорогу, эта картинка приходила к песням сама и поэтому не возникало естественных побуждений что-то менять. То есть, я не мог сказать: всё, с этого дня играем по-другому. Я не мог – за меня сказал кто-то другой.
Жалко мне стало, потому что ВВС – за-ме-ча-тель-нейшая личность. С ним было хорошо, легко, весело и креативно. Два человека помогли мне открыть в себе дверцу к свободной игре, ВВС и Комаров. Шведы подвели куда-то близко, вели сквозь архитектурный парк прекрасных и острых форм, но именно эти двое дали подтверждение на мой запрос – да, так можно, Вася, ты не бредишь, а если и бредишь, то мы тоже такие где-то, давай вместе. ВВС мог играть МАЛО – большинство друммеров не могут. Он был совершенно не в курсе моей культурной frame of reference, то есть, понятия не имел никакого о тех породах музыки, которые были для меня важны и на которые я ориентировался, но лихо компенсировал это своей энергетической чувствительностью (похожий случай с Комаровым). Он мог ловить нас и бросаться нам на руки. Он, как любой настоящий музыкант, сам был музыкой вообще, сгустком энергии, и было не так уж и важно, какие поверхности предоставлялись ей, музыке этой, для звукообразования. Главным было не то, что он барабанщик, а то, что он жил в ритме. Говорил, дышал, ходил, думал. Я надеюсь, он всю жизнь будет такой. А когда преставится, то его сияющая душа радостно, с солнечным всплеском, нырнёт в поток и с грувом понесётся дальше. Он был рядом в некий тяжёлый для меня период и был готов помочь. Люблю и вдохновляюсь.
Мы до сих пор его вспоминаем, его звуки, жесты, словечки и отношения, и представляем, что бы он сказал в том или в этом случае. Восхитительно парадоксальным образом альбом Дай Себе есть результат и его присутствия, и его ухода. Там витает его дух. Он сказал мне почти сразу: купи компьютер для музыки! и это стало его заветом. Он говорил: главный инструмент – Бочка! и это стало его заветом. Жалко мне стало и себя, особенно когда начинал представлять процесс разучивания вещей и объяснения смысла жизни новому барабанщику. В появление барабанщика, которому этот смысл был бы уже известен, не верилось. Те несколько барабанщиков, которых мы попробовали, оказались катастрофичны. Я включил ноут. Там была программа, позволявшая рулить лупами, клипами и сэмплами в реальном времени и ещё просто играть на пэтчах при этом. Любовь к драммашинности и синтезаторности, жившая в моей душе с детства, протанцованного под Stars On 45, воспрянула и развернула свои крылья. Стук вагонных колёс напоминает мне об Animusic. Я увидел ещё одну дверцу в себе и радостно ухватился за ручку. На деревьях в этом саду росли совсем другие арбузы, синие и оранжевые, и часто в горошек, но они совершенно так же оказались съедобны и вкусны – мы могли гулять по этому саду. Если ты хочешь поговорить о стилях или о чём-то типа «живое – неживое», ищи другого собеседника, это мне дааааавно неинтересно. Я – живой, мои коллеги – живые. Звёзды живые, если кто не в курсе, камни тоже. Любая цифра бесконечна. Пускать волны мы можем по любым поверхностям, которые ласкают наши ладони. Звучать будет та коробочка, которую я заметил на дороге, когда я её подберу и открою.
Мне не хотелось никакого другого человека в лодке, и я нашёл техническое решение для концертов на троих. Всякий раз, когда я находил техническое решение, это давало мне звук, так случилось и в этот раз, но сейчас альбом получился из концертного звука, вот этого не случалось раньше со мной. Теперь – больше театра, руки к звёздам, и совсем другие звуки, и так здорово! Искры, пузырьки, разноцветные пульсирующие сферы, след астероида над газовой планетой-гигантом, сменяющие друг друга математические порядки, и при этом ещё оказалось возможным импровизировать. ВВС и в последнем оказался мудр – ушёл в правильный момент и помог таким образом найти всё это. Через какое-то время стало непонятно – предположим, хороший барабанщик и славная личность всё-таки продавливается к нам сквозь глину будней, и чего с ним делать? С какой стороны его к этому привешивать и куда девать то, что мы нашли? Течение потока сквозь мой мозг в очередной раз изменило свой угол наклона к горизонту, и барабанщик стал мне представляться просто возвратом в тот круг, откуда мы таким забавным образом только что выбрались; что представлялось очень ценным, потому что если нет перемен и поступательного движения, можно со спокойной совестью вытаскивать лодку на песок, посылать внучку в деревню, чтобы найти на неё покупателя, и садиться лепить горшки. А куда мне без моря.
Если поменьше образности, а всё-таки с чьими-то названиями, то могу сказать, что в этот раз для меня оказались актуальными несколько звучаний, которые раньше в моём мире не проявлялись. The Faint, DJ Shah, например, я внимательно в них вглядывался, когда работал эту музыку вверх и вниз, эту плоскость выкрасим в блестящий голубой и по краям поставим две мигалки, чтобы включались вот тут точно и только. Линия, стоп резко. Я смог теперь в полной мере отдаться слабости к длинным синтезаторным ветвям и лучам, которую вселил в меня неистовый Франк Борнеманн. Конечно, никаких колёс или полозьев или триггерных фотонных моторов я не изобрёл и ничего революционного в Дай Себе нет, это исключительно мой личный дискавери-трип, то, что Майк с Хотом смогли и захотели в очередной раз к этому трипу подключиться, снова меня восхитило и уверило в моей редкостной удаче. Люблю и вдохновляюсь.
И никуда не делась многотысячелетняя опоромногая песенная форма. Если уходить в электронику таким образом, который у электроников в законе считается достойным, а я скажу – уже так же скучнейше канонизированным, как все остальные формы в поп-культуре и не только, то надо её сливать, а не хочу, потому что детство протанцовывалось под Высоцкого с такой же эйфорией, как под Stars On 45. Против танцев детства НЕ ПОПРЁШЬ. Это тебе не национальная идея, а что-то Настоящее, совсем. Значит, песни – те, о которых есть что сказать. Что далеко не всегда возможно, потому что песни и музыка для того и делаются, чтобы попытаться выразить невыразимое словами.
Дай Себе
Мы имеем обыкновение перекидываться словечками, фразами и ритмами, подхватывать их и сплетать, где угодно – в вагоне, на улице, на репе. Щёткой по спинке стула, ладошкой по бедру. Коробка из-под Шиваки Зефира до сих пор стоит в комнате чудесного дома на Меланжевой улице в Краснодаре. Это один из таких спонтанных грувов. Не слушай брехню о главенствовании самопожертвования ради, это тебя пытаются развернуть и заставить согласиться, это юродство, если это действительно потребуется, тебе изнутри будет дан сигнал, чтобы ты смог отличить такой момент от всех остальных. От тебя требуется внимание к себе. Хорошо, если проще – Она хочет, чтобы ты, полюбив свою свободу, смог бы понять, что это такое вообще, и полюбить её в других, и защитить её от лжи нового века.
Отец Василий
Поскольку у нас теперь сквозь туман проступают декорации, то можно и этого персонажа снова позвать. Чего мы про него знаем – среди его громогласной болтовни попадаются дельные вещи. Даже основанные на реальных событиях. Если не придёт – дорогу забыл, давненько же, или просто помер где, можно рассказать о своих впечатлениях от встреч с ним.
Не Мы
Ооо… Сидел на скамейке в Барселоне. Было очень хорошо, но скоро надо было возвращаться к аквариуму. Море видно, листочки над головой шуршат. Если идти обратно той же дорогой, то там до сих пор стоит полицейская машина, а рядом с ней уже не один карабинер или фиг знает кто они тут, а три, и все внимательно смотрят на проходящих мимо. Обойдём лучше, время есть. Ну вот, а оттуда прямо уже с сиренами. Нет, понятно, что мы тут не причём, но эти энергии как-то совсем рядом посвистывают и почти сходятся. Достал мобильник, позвонил другу в Питер. Ему, похоже, тоже хорошо. Сформулировал фразу, наговорил в диктофон. Одна из немногих песен, музыку к которой сочинил не на гитаре, а прямо на компе. И кто сказал, что на каждую смену частей надо вешать «пщщщщ».
Примитивная
Не надо стесняться своей причастности к постмодерну, его осознание – что-то вроде признания того, что Золотая Секвенция действительно оплачена ну если не кровью Букстехуде, то его потом, да и не только Букстехуде, а и Палестрины, скорее всего. Оплатили и нам оставили навсегда бесплатно. Против упоминания любых других имён тоже протестовать не станем, даже если это имена каких-то ваших знакомых. Под этот ритм я готов крутить колесо и попадать или не попадать в транспозицию на полтона на концерте. Я записал чистую ритм-гитару, Майк – все остальные; изначальный его подголосок в третьем куплете оказался слишком диатоническим, всё-таки это не Мираж, порезал и поставил косо. Майк с Хотом протестовали, но китч – штука тонкая. Меру знать надо, самое ужасное безвкусие – это когда всё формально гармонично, потому что тогда исчезает необходимая степень правдоподобности, стремление к хаосу совершенно естественно.
Край На Баян
1. Папа много играл на баяне, играл, мягко говоря, не очень хорошо. Вот у меня, видимо, и образовался край на него. Процессуальная психология Арнольда Минделла – край есть то, чем ты определяешь границы допустимого для своей личности, или, собственно, границы самой личности. За ним – неприемлемое, то, что ты не можешь объективно оценить. Вот, поставил мне друг видеозапись своего нового бэнда, вижу – там баян. И ничего не могу с этим поделать.
2. Я в столице и в больнице
На кресте и в колеснице
Я в камне и в воде
Я везде и я нигде
Спасибо за яд спасибо за мёд
Спасибо за зад спасибо за перёд
3. Да знаю, сколько бы не воображал себя причастным к ведомому англосаксами и неграми культурному процессу, всё равно рано или поздно где-то выверну на блатные аккорды. И нисколько не огорчусь.
4. В электронном варианте после первого припева – кусочек сэмпловой импровизации примерно так, как получалось в новой концертной версии Я Буду. Бонус же лихо и аутентично записан за несколько часов в Гнесинке. С него началась работа над новым альбомом, последний нам студийный привет от ВВС – но весь альбом вот таким не хотелось бы иметь.
5. whatever
Гвозди
Самая театральная песня. Сюда нужен блестящий чёрный плащ с высоким воротником, вроде как у вампира в мюзикле, который я видел в Берлине. И визуальный ряд точно по тексту. Было бы мне 13 лет сейчас, присоединился бы к эмо.
Пиратская
Мне кажется, самая слабая вещь в альбоме. Причём не уверен, что смог бы сделать её лучше. Возможно, нужна была более радикальная электронная аранжировка, но сил уже не было в мозгу.
Кристиания
Единственная из моих песен тут, написанная не за последний год, а лет десять назад. Так всё и происходило, ещё была таможня между Данией и Швецией. До сих пор люблю туда ездить, помоги ей Бог продержаться подольше, там когда находишься, то кажется, что это действительно сказка, по сравнению со стальным миром вовне.
Ибодолбоёбы
Пришёл к выводу, что формулировка отношения к некоторым вещам просто не нуждается в излишнем усложнении.
Смолы
Топтание старого шамана. Горжусь хромым таёжным грувом и степенью поэтизирования в произведении со словами, которые, может, когда-то очень давно означали что-то конкретное.
На Земле
Это наш трибьют яростным туарегам из группы Tinariwen, которые ездили по североафриканским пустыням на верблюдах с автоматами, электрогитарами и комбиками на батарейках, и пели о том, что вода – это жизнь. Горжусь своими гитарными партиями, все записал с первого раза.
Я не хочу выбирать
Как хорошо, что могу до сих пор получать мураши по коже от чьей-то новой песни. Как хорошо, что я с этим кем-то знаком и что он дал мне её записать. Как в море ночью искупаться. В этом заливчике тихо, но если выплывешь за скалу – шибанёт волной. Чёрной, с белым рваным гребнем. Люблю и вдохновляюсь
и всё может измениться в мгновение ока
25.12.08