В последний день уходящего года Kroogi представляют релиз, который можно будет слушать все дни новогодних каникул — настолько интересная это музыка. В жанре тотальной музыкальной импровизации выступают два музыканта — Василий К., известный по работе с группой «Василий К. и интеллигенты» и Кирилл Комаров, объединившиеся в совместный проект под названием «Верёвки». Первое его выступление состоялось в 2006 году, и с тех пор каждому концерту присваивался последовательный порядковый номер. Участники дуэта характеризуют своё творчество как музыкальный перформанс и говорят о нём так: «В «Верёвках» есть совершенно чудовищно сыгранные с точки зрения техники места, и есть совершенно божественные моменты. Но и то, и другое – это абсолютная реальность. И в том, и в другом содержится основной код и послание миру: это естественная вещь, которая происходит здесь и сейчас».
По случаю релиза, который получил название «Верёвки №17.5», Kroogi поговорили с Василием К. и Кириллом Комаровым об их совместном проекте. Как несложно заметить, к ответам на наши вопросы музыканты подошли с разной степенью серьёзности.
— Обычно номер верёвки отражает её толщину. Восьмыми или девятыми уже могут пользоваться альпинисты? так что семнадцать с половиной — это волне себе канат. Когда вы начинали этот проект, планировали дойти до такого числа представлений? И откуда взялась эта половина в 17,5?
Василий: Мы ничего определённого не планировали. Если будет интересно, значит будем продолжать, никаких обязательств, только искренний взгляд себе в душу. Мне всё, что доказывает силу и продолжительность эмпатии между людьми, особенно в связи с музыкой, глубоко симпатично, так что остается только радоваться. Всего представлений было 19, в том числе в прямом эфире моего любимого радио «Эхо Москвы».
Для девяти лет существования проекта это не особо много, но это же не коммерция, а нечто вроде большой психологической игры между нами. Как бы неоконченная многолетняя партия в шахматы, за которую садимся несколько раз в год, и по ходам смотрим, как мы изменились с прошлого раза и что и как сейчас есть между нами. Это увлекательно и глубоко.
Номера присваивали только публичным выступлениям, а эта запись случилась между 17 и 18 и не была публичной, но оказалась так хороша, что решили включить её в список под таким номером.
Кирилл: Когда мы начинали, мы не знали, что мы начинаем. Просто раз – и это началось. Потом началось снова. Помню только, что мы пронумеровали случившееся, а оно спустя какое-то время – опять. Мы опять пронумеровали. Так и втянулись незаметно. С той поры продолжаем пронумеровывать, не планируя. Но зато уж когда планируем, то никогда не пронумеровываем. Ни-ког-да.
—Как даются названия этим фрагментам импровизаций? «Храм Харам», «Каменный горшок» — откуда это приходит? И что такое ins tyr kets trag?
Василий: Что в голову пришло в момент исполнения, проследовало в рот и далее в микрофон. Каменный горшок – это, кажется, из «Аэлиты» Толстого, ins tyr kets trag — просто дада, «храм харам» – крутившиеся в сознании наброски для моей новой песни. Когда готовишь к публикации импровизационную запись, найти названия – непростая задача, как понимаете.
Кирилл: Не знаю ответа ни на один из этих жизненно важных вопросов. Хотя ведь должен бы. Стыдно немного.
— Сходу в композициях угадывается оммаж Карлу Перкинсу и Элвису Пресли и их Blue suede shoes. А ещё какие-то музыкальные аллюзии скрыты в этом релизе?
Кирилл: Если оммаж угадывается, то аллюзии уже хрен скроешь. Оммаж, Карл! Оммаж, Элвис!
Василий: О, это к Кире в голову пришло тогда, он и спел. Из того, что можно прямо идентифицировать – Someday you’ll find what you’re looking for – из песни Нила Янга Bandit. Последний трек, «Аллилуйя» – северорусская народная песня.
— Как за девять лет существования изменился проект «Верёвки»? Куда он движется — и далеко ли ушёл от изначального замысла?
Василий: Это, на мой взгляд, забавная история. Когда мы встретились, то ощутили такое родство вибраций, что просто бросились, особо не размышляя, в ту волну музыки, которая несла нас рядом.
У Киры примерно в то же время сочинилась песня «Крутототут», которая отражала этот комплекс ощущений в структурной форме: «Я люблю удивляться этому миру, которого, может быть, нет». И это примерно описывало то, что мы чувствовали, импровизируя. Так что у нас была эта песня и во всем остальном тотальная импровизация.
Для меня это послужило отправной фазой для дальнейшего путешествия в мир импровизационной музыки, который оказался просто огромен – и часто малоизвестен, извините, массовому слушателю. Который, в лучшем случае, знает, что можно типа поджемовать на аккорды.
Я открыл для себя free improv, перешёл на новую ступень отношений с авангардной, атональной музыкой – и благодаря «Верёвкам», и благодаря моим шведским друзьям, которые занимаются свободной импровизацией.
Я бы хотел, чтобы «Верёвки» оставались тотальной импровизацией, и хотел бы больше атональщины, нойза и всего такого. Но Комаров всё-таки другого склада парень, и нас тут двое. Ему стало больше и больше хотеться, чтобы было больше конкретных смыслов, немедленно узнаваемых уважаемой публикой, а мне нет, у меня другие форматы выступления для этого. Так что последние «Верёвки» были в основном набором песен, о которых мы договаривались заранее. Можно у меня на ютубе посмотреть, есть неплохие видео с Веревок №18.
На данный момент мне так больше не хочется играть, хотя людям это, возможно, и понравилось, но ведь прелесть нашего мира в том, что в каждый момент приходит момент следующий, и он уже совершенно другой. Я думаю, мы с Комаровым будем играть до чьей-нибудь смерти. И могу в этом ошибаться.
Эта запись, как мне кажется, тем и хороша, что представляет довольно органичный баланс между моими авангардистскими устремлениями и Кирилловой любовью к блюзу, например. И ничего заранее заготовленного. Мы редко приглашаем кого-нибудь в наши путешествия такого плана, и в этот раз Дима Фомичев здорово расширил картинку своим харизматичным участием и техническими возможностями своей студии, за что ему большое спасибо.
Кирилл: Как сказал классик, всё идет по плану. Проект разбит на несколько этапов. Через три года и восемь месяцев завершится первый – и можно будет подводить первые итоги. Что удалось, что удалось вдвойне, что втройне. И тогда уже можно будет переходить к третьему этапу, минуя второй, второй нам обоим не нравится.
— Про первый альбом «Верёвок», который вы представляли в 2006-м, вы говорили, что он записан за один день. Сегодняшний релиз тоже, похоже, сыгран на одной импров-сессии. А из чего складывается подготовка к этим записям?
Василий: Подготовкой к каждой истинной импровизации является вся предшествующая жизнь, особенно музыкальный опыт.
Кирилл: Ладно, пора наконец сознаться. Никакая это всё не импровизация. Мы репетируем все вещи тщательнейшим образом – и студийные записи, и концерты. Да вот и сейчас… Прости, Вася, устал я от вранья. Люди должны знать правду.
— Будете ли вы представлять эту запись живьём, и если да — то когда и где вас можно будет послушать? Если не будете — то просто где планируете давать следующее публичное представление?
Кирилл: И снова нет ответа. Казалось бы, это-то мы должны знать. Но нет. Лично меня раздражает эта неопределенность. Но зато уже не так стыдно.
Василий: Ну как же можно её представить, если ничего из этого невозможно повторить. Следующие «Верёвки» будут за номером 20 – когда созреем. Никуда тут не торопимся.
— Как вообще проходят ваши живые презентации? Это правда, что перед выходом на сцену вы ещё сами не знаете, что будете играть?
Василий: Смотри выше: раньше вообще не знали, постепенно в это влезло всё больше заготовок, и последний раз был просто сет из песен на двоих, с отведенными местами для импровизации.
Кирилл: Да, это правда. Бывает, доходит почти до драки. Но только почти, потому что я раза в четыре сильнее Васи – и духовно, и физически. Помню, я как-то настаивал, чтобы мы начали с танцевальной версии одной вещички кейджа, а Вася упёрся: «Штокхаузен, Штокхаузен!» Сейчас уже не вспомню, чем дело кончилось. Бахом, кажется.
— После записи вы как-то анализируете её: «здесь получилось, здесь можно было сделать лучше», или это для вас такой акт чистого творчества в режиме реального времени, который уже потом не подвергается анализу?
Василий: Редактируем, конечно. Пики музыкального сознания, достигаемые в импровизации, соседствуют с провисами в энергетике, как же иначе, жизнь такая. Так что выбираем лучшее. Но это не тот уровень редактирования и контроля, конечно, который применяется в обычной записи сочиненной музыки.
Кирилл: Анализируем всегда. Обычно я говорю «получилось», а Вася c наоборот. Но иногда я говорю наоборот, и тогда Васе ничего не остаётся, как сказать «получилось». Поэтому-то что бы у нас ни получалось, всегда получается наоборот. Нам уже кажется, что с этим надо что-то делать. Я думаю, мы попробуем пронумеровать. Обычно это помогало анализировать.
– Читая о вас, я наткнулась на рассказанную Кириллом увлекательную историю Збигнева Перельмуттера, посвящение которому попало на первый альбом. А ещё какие-то мистификации в истории «Верёвок» случались?
Василий: Это были брызги первоначального восторга, потом не было желания привязывать к стволу музыки какие-то дополнительные рюшечки. По мне так музыка, если смотреть на неё как на что-то непознанное и бесконечное, как та Вселенная, которую она отображает – сама по себе достаточная очаровывающая мистификация на всю жизнь.
Кирилл: Да, но они уже подробно изложены в аннотации к альбомам «Верёвки не развязываются» и «Верёвки развязались трижды».
Беседовала Диана Черниченко (Kroogi).