Концептуальное легато Василия К.
В этот вечер понятие «легато» как обозначение связного, плавного исполнения звуков произведения вышло из стереометрического пространства нотного текста, став явлением почти философским на концерте Василия К., посетившего Уфу. Песни разных витков его творчества соединились в едином порыве искренности, сфокусировавшем пульс зала. Как главное свойство живого — побуждать быть живым, вызывать реакцию и дальше — резонировать, словом, пробуждать быть живым, выступление Василия К. плавно залиговало в себе магическую простоту всего настоящего и экспрессию реальности.
Ты говоришь настолько прямо и искренне, что это порой уводит.
Какие музыкальные аллюзии есть в твоем творчестве? Мимо Нила Янга, не считая Леонарда Коэна, Ника Кейва. Что ты считаешь источником своего вдохновения?
Слушай, это вся жизнь. Последнее время, последние несколько лет я доволен тем, что вокруг меня происходит довольно много вещей, которые позволяют описывать их в песнях. Понимаешь, когда я был немного моложе — когда мне лет тридцать было, сейчас мне сорок — я действительно ссылался на чужой опыт, мои произведения были в реминисценциях на другое искусство — из книг, песен. А сейчас я вышел на другой этап, достаточный для того, чтобы жить событиями моей жизни. Я становлюсь из проводника собственно первоисточником. Я не медиатор, рассказываю о том, что может быть интересно людям.
С кем на нынешнем этапе ты бы сыграл сейчас?
Мне нравится играть с моей группой, с «Интеллигентами» и мне нравится играть free impro, которое я не так давно для себя открыл, а привели к нему мои шведские друзья, с которыми мы раньше играли и которые помогали записывать мои альбомы. С некоторыми мастерами свободной гитарной импровизации я бы хотел поиграть, но не какие-нибудь джемы или песни, никакой пресловутой рок-музыки. Совсем другое. Есть, например, такой человек Кристиан Мунте, он профессор философии в Гётеборгском университете в Швеции, я надеюсь, что когда-нибудь смогу поиграть с ним.
В звуке — цель, идея и продолжение слов. О звуке твоих произведений очень много говорят. Вопрос провокационный: где и как ты пишешься?
Это все DIY, самодельное, в настоящих студиях мы пишемся, если нужно написать вещи, которые невозможно сделать дома: барабаны, бас-гитара, тогда мы идем в студию, а все остальное я делаю сам, и мастеринг тоже. Все разы, когда я пытался передоверить кому-то, не получалось то, что нужно. Пускай уж лучше будет меньше формального качества, потому что аппаратура у меня хорошая, но все же не студийная, а поскольку у меня есть контроль над параметрами, то я могу создавать такой звук, который более-менее хочу. Свобода изощрения.
Между теорией-логикой и импульсивностью-чувствами что ты выберешь? Что первичнее?
Это большой вопрос. Всегда должно быть две сущности, которые наблюдают друг друга: и наш мир начался с Большого взрыва, когда единое разделилось на два. Тогда началось взаимодействие. Далее — мы наблюдаем во всем, что есть вокруг нас – дуализм. То, о чем ты говоришь — это проявление того же порядка: есть структура, упорядоченность, а есть эмоциональная составляющая. Друг без друга они существовать не могут. Возьмем серфинг: ты можешь оседлать волну, зная приемы, но под твоими ногами должна быть доска, которая сделана довольно-таки структурно. А дальше — ты импровизируешь. То же самое с музыкой.
Начало сегодняшнего концерта было запланировано, а во второй части активно участвовал зал. Получилось ли это сотворчество?
Потом просто вышло так, что народ давал мне шанс соотнестись опять со своими песнями, которые я в других ситуациях теперь и не пою: «Ну-ка давай, спой ту песню, которую ты написал 15 лет назад, попробуй сделать ее снова живой!». Я, конечно, шаман-недоучка, и делать это приятно, но порой не намного легче, чем вагоны разгружать.
Как тебе Уфа и публика?
Нельзя сказать, что я сюда приехал и увидел, что люди чем-то кардинально отличаются. А вот имена красивые — башкирские и татарские. А так — те же люди, которые, видимо, ценят свободу и пытаются подключаться к тому же энергетическому кругу, к которому подключаюсь я сам. И происходит узнавание! А люди одинаковы — что здесь, что в Швеции, что в Питере, что в Испании какой-нибудь. Я очень рад встречать здесь людей, которые ценят такое.
Часто тебе встречаются неадекватные, навязчивые поклонники?
Слава богу, нет. Иногда попадаются какие-то фрики, которые могут начать доставать, но они себя очень скромно ведут. Я думаю, людям, которые по-настоящему известны, у которых масса поклонников — вот им, наверное, по-настоящему тяжело.
Какие писатели тебя волнуют сейчас? Кроме Достоевского…
Слушай, «Достоевский» — это подростковая песня, написанная очень давно!
И все же в ней чувствуется легкая ирония.
Где есть ирония, где есть неирония — это сложно различить. У меня сложное отношение к этому, остановимся на том, что они в равных пропорциях. Постмодерн, что ж поделать! А последняя книга, которая произвела на меня впечатление, это «Шантарам» Грегори Робертса. Она очень живая, она очень истинная! Раньше, когда встречались люди, которые говорили мне: «Не читаю художественную литературу, мне не интересны придуманные, истории!», я думал: Как же так? Я же все детство, отрочество, большую часть жизни провел с литературой, с этими выдуманными историями. А вот эта книжка, «Шантарам», она ценна тем, что процент выдуманности в ней минимален. Чем дальше, тем больше начинаю ценить non fiction, потому что вещи, которые наблюдаешь в жизни, бывают не менее поразительны: иногда встречаешь таких людей, рассказывающих такие истории, которые даже выдумывать не надо: они уже есть!
О ценностях: в книгах — истинность. А в музыке?
Для меня в музыке важно, чтобы человек не пытался кому-то понравиться, а стремился сказать то, что он считает нужным сказать! По каким-то высшим причинам. Это сродни ответственности перед миром. И когда я это слышу, понимаю, что это имеет ценность. А вот большая часть «популярной» музыки построена на простых раздражителях, на фразы музыкальные, на штампы поэтические. Сердиться на это не стоит — об искренности музыки задумывается меньшая часть населения. А по поводу снобизма — он у меня был, но сейчас чем дальше, тем его у меня меньше.
Музыка — это желание обдумать или желание высказаться?
И то, и другое в равной степени. Думаю, пока говорю.
Бывает, наверно, с каждой новой репродукцией одной и той же песни происходит что-то новое?
Я стараюсь, чтобы так происходило. Опять же некая степень непрофессионализма здесь есть: некоторые отправляются в турне. Например, Шевчук какой-нибудь или АС/DС какие-нибудь играют в течение полугода каждый день одну и ту же песню раз за разом. И чтобы нормально звучало, нужно каждый раз открывать ее заново — или не нужно? Я еще не знаю. Эта та стадия мастерства, куда я еще только заглянул краешком глаза. Может, нужно быть машиной, может, каждый раз изобретать песню заново, как я делаю. И я не уверен, правильный ли это путь, сработает ли он, если мне придется петь одну и ту же песню в течение полугода, но если в месяц концертов 8-10, как у меня сейчас, то это вполне получается.
Инфернальный вопрос. Что есть свобода? Ты о ней очень часто поешь, и каждый раз она представляется разными гранями.
Во-первых, это не абсолютная категория. Абсолютной свободы нет. Это стремление составлять картину мира, минуя попытки тех, которые стремятся навязать тебе свои представления. Делаешь свои выводы. Ведь нас разводят с самого рождения! Сначала тебе говорят: «Ты мужчина!» или «Ты женщина!». Акушерка подняла ребенка: «О-па! Мальчик!»… Это значит, что в течение всей своей оставшейся жизни ты должен вести себя определенным образом, одеваться по канонам этого общества, исповедовать определенные ценности — в общем, быть таким, каким предписал этот социум! Это первая разводка. Следующая разводка популяции — это национальность. После того как тебе сказали, что ты — мальчик, тебе говорят, что ты — русский. А я просил, что ли, об этом?
Так вот, я считаю, что свобода — когда у человека есть потребности и силы взглянуть за пределы этого, потому что сущность происходящих явлений не так уж сильно связана со стереотипами, которые нам навязываются. За нами не стоят какие-то злобные дяденьки, которые говорят нам: будь мальчиком и будь русским! Так сложилась система, которая улучшается, ее функция в том, чтобы позволить нам жить друг с другом и позволить портить друг другу настроение как можно меньше. Но, как любые системы такого рода, она нивелирует взаимоотношения большинства, и люди, которые отличаются от мейнстрима, оказываются всегда за бортом, ауткасты. А так нельзя, потому что если мы уж признали, что наша высшая ценность — человеческая жизнь, то нельзя оставлять людей за границей круга нашего благосостояния.
Большая тема на самом деле. Неисчерпаемая.
© Иляна Аминова, 2011
Источник