Василий К. & Полынь — Я​к​щ​о х​о​ч​е​ш Ти

Я​к​щ​о х​о​ч​е​ш Ти
2023 Lem Records

Комментарий

Скачать в хорошем качестве

  1. Я​к​щ​о х​о​ч​е​ш Ти

Оригинал — Леонард Коэн, If It Be Your Will
Киев:
Полынь — перевод на украинский, голос
Рена — запись, декабрь 2022
Москва:
Василий К. — голос, бузуки, аранжировка, звук
aaaaayuuuuaaa — картинка, март 2023

…Нет, вообще я какое-то время думала, что это пранк такой. Что мы проспимся и закроем тему или сделаем вид, что ничего не было.

…Идея нацарапать перевод именно этой Коэновской/Васиной вещи появилась после одной огхырительной ночи, когда на меня навалилась тонна проблем. Было сильно за полночь, я сидела на полу спиной к стене, слушала сирены и взрывы и понимала, что всё, трындец. Весь мир катится куда-то не туда, и осознание, что остановить этот крейзи трейн просто физически невозможно, даже если героически лечь на рельсы, поглотило меня более, чем полностью.
Квакнувшее в этот момент в телеграме сообщение оказалось голосовухой с прошедшего концерта (спасибо друзьям, которые, зная нашу мрачную реальность, всегда стараются поддержать меня стримами) и вот это хриплое от хренового качества «Если хочешь Ты, чтобы я молчал» добило меня окончательно, вызвав где-то в глубине души цунами, смывшее с меня маску Терминатора и позволившее, наконец, выплеснуть в реальность тот змеиный клубок эмоций, что разъедал меня изнутри долгих пол года.
Вот так и получилось, что именно эта песня была и продолжает оставаться для меня той единственной молитвой, которую я, человек с весьма противоречивым отношением к Высшим силам, повторяю в моменты, когда от пустоты внутри уже и сказать-то нечего.

Скелет текста написался на удивление легко, а вот мелких «блох» (слова, не попадающие в размер) мне приходилось «вычесывать» еще несколько дней, замучившись самой и задолбав окружающих, которых всё возмутительно устраивало (кроме всколоченной меня с дико вращающимися глазами, бегающей по потолку и вопящей «срокисрокисроки» — я хотела успеть к 12му ноября). Но я всегда говорила, что перфекционизм хуже блядства, в связи с чем долгое время меня не устраивало ни-че-гошеньки. Я переделывала текст более шести раз, посему не мудрено, что когда, наконец, это стало более-менее похоже на Перевод Песни, я тут же решила проверить, а как это звучит. А учитывая, что вся эта вакханалия происходила в прямом смысле слова в лесу, куда я частенько сбегаю от реальности на пмж, то проверяла я это, завывая под сосной и сидя на велике на фоне крестящихся бабок с лукошками и падающих с деревьев белок.

И всё-таки, это зазвучало.
Ура.

И у меня было настолько счастливое настроение от того, что я, наконец, эту фигню закончила, что после того, как, как мне показалось, Василий не совсем понял, что это за текст и нафиг он вообще такой нужен, я просто закинула ему ту жутенькую запись.

Как пелось во всем известной древней песне, «я до сих пор удивляюсь себе, как я посмел».

Он увидел, вывалился из сети («не иначе, как от ужаса!») и только тут до меня дошло, ЧТО я натворила.

…А он вернулся и предложил сделать трек.

То есть, да. Ощущение розыгрыша и нереальности происходящего не покидало достаточно долго. Я тут же убедила себя, что петь я не умею, что он ошибся, что какой нафиг трек, и где и как мне его писать вообще?! Меня регулярно мотало по стране, я вляпывалась в приключения одно офигительнее другого просто и даже примерно не могла представить, как, не имея ничего, кроме диктофона на старом самсунге, что-то там записать. А хотелось сделать максимально круто. И это мучало меня.

На тот момент жизни из локаций в моем распоряжении имелись: лес (птицы подпевают, а их в проект не звали), заброшки (странная акустика), кузница (хреновая акустика), сарай (хорошая акустика, но валяются какие-то металлоломные боеголовки made in USSR, переступать через которые, не пнув, не получается, а пинать — стремно, не смотря на регулярные диалоги с другом в стиле «- Они пустые!!! Истеричка!!! — Я тебя сапёрам сдам, пироман-хламовник хренов!!!» + там стоял жуткий дубарь, а происходило это всё в декабре). Конечно же, еще был дом, где друзья клялись сидеть тихо и не мешать, но — о, ужас! — они меня УСЛЫШАТ, а это тот комплекс, через который перелезть было еще сложнее, чем через боеголовки.
В итоге, выбор всё-таки пал на кузницу, которую сам Василий ласково окрестил «мастерской террористов».

Я в шутку жалела, что мы делаем не панк, не гранж и не индастриал. Я уверена, такой колоритной «звукозаписывающей студии» не было ни у кого.
Мне приходилось сидеть с опущенной головой с консервной банкой под задницей, ведь на единственном относительно чистом табурете лежал планшет с фонограммой, а на коленях — телефон, и стоило изменить хоть что-то в этой конструкции, как тут же менялось звучание, а во все отверстия моей нехитрой техники норовила забиться металлическая пыль, коей были покрыты все горизонтальные поверхности, как ты их не подметай.
В процессе я умудрилась расфигачить любимый телефон об какую-то железяку, но учитывая, что у меня от общей картины происходящего уже давно ритмично дергался глаз, я только поржала, что нормальные рокеры в порыве страсти бьют гитары и комбики, а у меня и тут всё не как у людей.
Но потом мне стало не до смеха — я бегала за окружающими с видом начинающего гопника: «э, сышыш, есть мобила записаться? А если найду?!»

В итоге я сделала миллиард разных версий, не считая сгинувших в телефоне, и, клянусь, мне не нравилась ни одна. Многие из них упорно напоминали плод запретной любви Кипелова и Баскова, от чего меня воротило с удвоенной силой и я понимала: в плане тональности и манеры исполнения я иду куда-то не туда.

Рена, друг, которая впряглась в этот проект в роли звукаря, я уверена, материла меня трехэтажным матом и втайне мечтала, чтобы боеголовки в сарае всё-таки сдетонировали и таким образом проект закрылся сам собой. Часть записей мы пытались делать у нее и она мужественно терпела мои закидоны в стиле «да, я помню, что мы у тебя дома, но уйди отсюда, пожалуйста, нахрен, и дверь с той стороны закрой, Я ПРИ ТЕБЕ НЕ МОГУ».
Да. Серьезно. Меня трясло и типало, большинство записей я не слушала дальше первой строчки, уничтожив таким образом кучу версий, признанных Реной если не хорошими, то хотя бы сносными. Еще куча версий зависло у нее из-за тотального завала работой и мне их даже немножечко жаль, ведь, по ощущениям, возможно, я снесла бы их не после первой строчки, а хотя бы после третьей, но, как говорится, разлитого молока не соберешь, и, наверное, так даже лучше, иначе фиг бы я этой песней, наконец, разродилась.
В общем, я бы продолжала ныть, страдать и бегать по потолку по сегодняшний день, как маленький неугомонный энерджайзер, если б она не выписала мне люлей и не сбросила в общий чат что-то сама. После чего я патетически заявила, что иду вешаться, и пропала из эфира.

Точка невозврата была пройдена.

…А потом я услышала готовое и забыла вообще обо всём.
Это сделала Я?
МЫ?..

И после было много мыслей на тему законности наших действий в условиях грустной реальности, но все они, как волнами прибоя, смывались мелодией, созданной Василием и чем больше я читала новости, тем больше понимала, что мы всё делаем правильно, и тем нужнее была нам всем эта странная молитва.

И сейчас модно говорить «be brave like Ukrainians». Но для меня be brave — это, прежде всего, «говорить правду, когда приходит время говорить», это быть честным перед самим собой.

И среди всего происходящего мрака нет еще закона, запрещающего двум друзьям, волею судьбы оказавшимся по разные стороны стены, вознести одну молитву по всем нам.
Нет еще закона.

И слава богу.